Катсу, держа меч в обеих руках, лишь кивнул. С быстротой нападающей змеи Кагасуке ударил в середину туловища парня. Молодого человека спас быстрый рефлекс; его меч едва отклонил удар, и он отступил. По выражению лица самурая и свирепости нападения Катсу понял, что Кагасуке не собирался ограничиться тем, чтобы преподать ему урок хороших манер, — он намеревался его убить.

Оба сражающихся осторожно кружили; Кагасуке опять атаковал, и его удар снова был отпарирован с трудом. Еще два удара, третий, и ткань на плече Катсу была рассечена, показалась кровь. Со стороны окна, где стояла Айтаки, послышался крик. Катсу закусил губу, его лоб покрылся потом; совершенно явно, Кагасуке лучше владел мечом, чем он. Парень ни разу не атаковал, он отступал, и меч Кагасуке грозил вот-вот нанести ему тяжелый удар. Он понял, что это смертельная схватка и он не сможет ее выиграть, если будет все время отступать. Катсу начинал терять уверенность из-за того, что Кагасуке сражался более умело. Надо было перехватить инициативу, пока не поздно. Он перешел к нападению. Когда меч самурая мелькнул мимо него, Катсу отскочил назад и с торжествующим криком бросился в контратаку.

Поздно! Его перехитрили. Первый удар Кагасуке был маневром, и, когда парень переменил положение, меч изменил направление и скользнул по его груди, разрезав платье и снова запятнав его капельками крови. Зрители закричали. Кто-то от страха и жалости, как Набори. Кто-то от восторга, как друзья ронина. Катсу отскочил, держа левую руку на ране. Теперь он двигался медленнее, раны начинали сказываться. Кагасуке атаковал. Катсу тяжело отпрыгнул. Теперь он был не далее чем в трех шагах от Набори и толпы. Они ощущали запах пота и крови. Кагасуке нацелился ударить его по голове. Катсу удалось отбить его, но лезвие ударило его по руке и присутствующих обрызгало кровью и потом. Тяжело дыша, Катсу собрал все свои силы. Он напрягся и бросился вперед, его меч мелькал беспрерывно, создавая сверкающий стальной круг, и Кагасуке был вынужден отступить. Сначала один шаг, потом другой. Теперь уже он оказался прижатым к кучке своих друзей. Те подбадривали его криками. Казалось, такой силе нападения невозможно было противостоять. С покрасневшим от усилия лицом Катсу заставлял своего противника отступать. Теперь у ронина вспотел лоб и он тяжело дышал. Он с трудом отбивал удары.

Собравшись силами, Кагасуке вошел в клинч. Мечи фехтовальщиков скрестились и каждый пытался задавить соперника силой и весом.

Катсу почувствовал, что проигрывает, ведь ронин весил больше и был выше ростом. На лице Кагасуке уже появилась торжествующая улыбка, как вдруг его меч со скрежетом треснул и сломался. Катсу невольно продолжил давить и его клинок полоснул ронина прямо по шее. Голова Кагасуке соскочила с плеч и покатилась по земле, из шеи ударил фонтан крови. В толпе раздался дружный вздох. Ронин еще постоял секунду, после чего упал. Катсу попытался повернутся, чтобы отыскать взглядом Набори и Айтаку, но почувствовал, что земля уходит из под ног. Сначала он опустился на колени, потом повалился на ронина и потерял сознание.

Глава 20

На следующее утро Катсу очнулся от звука храмового колокола. По числу ударов понял, что уже час Дракона. Он попытался сесть, но тут же застонал. Раны на груди и правой руке воспалились и сильно болели. Услышав стон парня, в комнату вошла Айтака.

— Доброе утро, Катсу-сан — девушка поклонилась и поставила рядом с кроватью поднос с едой и чаем — Вы плохо выглядите

— Я и чувсвтую себя ужасно, госпожа Айтака

— Просто Айтака, пожалуйста. Ваш друг Набори пошел за доктором. Вчера Мама-сан вас перевязала, но сказала, что утром необходимо сменить повязку. Ей ужасно стыдно за инцидент с сацумцами. Она просит оставаться вас и вашего друга в чайном домике столько, сколько потребуется

Катсу кивнул и закрыл глаза. У него не было сил говорить.

В обед вместе с Набори пришел одноглазый доктор из бывших самураев. Он быстро осмотрел Катсу, покачал головой и начал снимать повязки. Присохшие от крови бинты причиняли парню сильную боль. Однако он мужественно ее вытерпел, чем заслужил одобрительный кивок доктора. Затем врач начал промывать раны и зашивать их. Перед этим он дал Катсу настойку опия.

На следующий день состояние парня ухудшилось. Воспаление ран усилилось. Снова пришел доктор и переменил повязки перед завтраком. У Катсу не было аппетита, но Айтака заставил его поесть. Тем временем в Киото начала цвести сакура. Белые цветы распустились прямо перед окном комнаты, где лежал Катсу. Каждое утро начиналось с пения птиц и стрекота кузнечиков. Но все это не приносило больному облегчения. Айтака была вынуждена вернуться к работе, по вечером он слышал, как она веселится в компаниях пьяных клиентов. Возможно, тех же самых, сацумцев.

Его друг Набори устроился грузчиком — мама-сан согласилась оплачивать лишь питание Катсу — и днями пропадал в городе. Вечером же он приходил уставшим и сразу падал спать. Еще больше Катсу угнетало то, что он изменил Амики. Не физически — духовно. Обещал думать о ней, хранить ее образ в памяти, но Айтака затмила собой девушку из монастыря Ямагата. Катсу даже не стал писать ей письмо, как обещал. Да и что он мог написать ей? Живет в чайном домике с гейшами? Вместо учебы, участвовал в поединке и лежит раненый?

Постепенно парень поправлялся, но ему все еще трудно было сидеть и ходить. Он быстро уставал. Наконец, прошло две недели и Катсу встал на ноги. Вместе с Набори они пошли в министерство.

— Боюсь, я ничем не могу вам помочь — чиновник третьего ранга, отвечающий за университет Банту, лишь покачал головой — Набор закончен, приходите в следующем году

— Как же нам быть?! — чуть ли не плача спросил Набори — Нас послал монастырь, денег уже нет, даже на обратную дорогу!

— Попробуйте зайти в соседнее здание. Там находится министерство по делам гайдзинов. Кажется, они набирают людей в посольства.

Парням пришлось отстоять длинную очередь прежде чем чиновник с грустными глазами взял их бумаги. Из документов у Катсу с Набори были лишь подорожные, где были вписаны их имена и приметы.

— Грамотные? — начал расспрашивать их чиновник

— Умеем писать по-китайски, считать, вести большое хозяйство — стал отвечать за обоих Катсу

— Иностранные языки знаете?

— Нет

— Морской болезнью страдает?

— А что это?

— Понятно. Каким оружием владаете?

— Я обучался кэндо, Набори-сан умеет стрелять из аркебузы и владеет пикой

— Это хорошо.

Чиновник порылся на столе среди свитков, вытащил один — Есть место помощников посла в Новую Испанию. Но отправляться уже через неделю. Миссия на полгода, а может быть и дольше.

— Мы готовы! — Набори подскачил на месте — Это все лучше, чем таскать рис на складах

— А что нужно делать? — спросил более практичный Катсу

— Как я сказал, надо сопровождать посла в Новую Испанию. Корабль отплывает через месяц. Посол повезет важного пленника. Его требуется охранять. Пройдите в первую комнату по коридору налево, там вам выдадут все необходимые документы и снаряжение. Следующий!

Через день, парни, наскоро попрощавшись с плачущими ученицами (Катсу пообещал писать Айтаке, но уже знал, что как и в случае с Амикой не сдержит слово) ехали на юг в отряде посла — Гондзиро-но-Акиямы. У Акиямы было плоское лицо с широкими щеками, говорившее о физической силе. На нем была его собственная броня, подбитая черным, надетая поверх пестрого платья. На голове был шлем с рогами кого-то из погибших в ходе Сэнгоку Дзидай дайме, составленный из пяти пластинок, на спине — черный лакированный лук с двадцатью четырьмя стрелами. Акияма не признавал огнестрельное оружие. В руке он держал копье с белым древком; древко из крепкой древесины, длиной в пять сяку, заканчивалось стальным изогнутым наконечником длиной в девять дюймов; сбоку у него висели два меча. Он гордо восседал на вороном коне, сопровождаемый отрядом воинов-псов. Акияма сам был в прошлом монахом соседнего с Ямагата монастыря, поэтому принял Катсу и Набори с распростертыми объятиями. Принялся расспрашивать о Сокушинбутсу — посол после смерти подумывал стать мумией, о новом настоятеле… Друзья в свою очередь поинтересовались, как Акияма стал послом. Оказалось, что тот был в армии Ёшихиро Сатоми с самого начала. Участовал во всех битвах, проявил мужество при защите четвертого редута у озера Бива, был награжден и отправлен с повышением в столицу.